Русский
English
Приговор российского суда, вынесенный нацистской преступнице Надежде Савченко, заставляет всех нас задуматься над проблемой правовой оценки вновь поднявшего голову нацизма. Не просто уголовного преследования его адептов, а создания условий, при которых реванш бандеровцев в Постукраине будет исключён, а общество получит от него надёжную прививку.
Самый главный постулат: украинский нацизм не имеет права остаться безнаказанным. Тому две причины, и первая в комментариях не нуждается: неонацизм есть земное воплощение абсолютного зла, которому принципиально не может быть места под солнцем. Поэтому, только объявив бандеровщину на вечные времена вне закона, мы сможем избежать её ренессанса и вовремя бороться с метастазами этой уродливой опухоли. Вторая причина заключается в том, что чувства справедливости нашему народу не занимать, и если бандеровщиной не займётся правосудие, или же займётся им недостаточно активно и жёстко, — заработает стихийная «юстиция», чья беспощадность превосходит все рамки здравого смыла.
История Второй Мировой войны изобилует примерами такого рода: так после освобождения Франции жертвами самосуда по разным сведениям стали до ста пяти тысяч (!) человек, либо сотрудничавших с гитлеровцами или с режимом маршала Петена, либо их близких, включая даже малолетних детей. Де Голлю и его соратникам пришлось приложить немало усилий, чтобы прекратить эту вакханалию сведения счётов пострадавших от нацизма с их обидчиками. Для этого была выработана весьма интересная методика: судебные инстанции практически всегда приговаривали коллаборационистов к гильотине даже в том случае, если тяжесть злодеяний явно не тянула на «вышку». После этого глава государства утверждал смертный приговор только наиболее провинившимся, а остальным — высочайшей милостью даровал жизнь, заменяя эшафот долгими годами каторги.
Интересно, что в СССР столь масштабного самоуправства власти не допускали изначально, хотя факты линчевания бывших нацистских прихвостней, конечно же, имели место. Причём даже спустя десятилетия после войны к отсидевшему своё, а возможно — и уже раскаявшемуся, преступнику приходили родственники его жертв со словами: «Советская власть тебе простила, а мы — нет!» Один из таких инцидентов, когда прибывшая на вызов фельдшерица скорой помощи опознала в больном вернувшегося из тюрьмы полицая, и зарубила его, лёг в основу снятого в 1980 г. на Минской киностудии и вызвавшего большой резонанс фильма «Возьму твою боль».
Не будем идеалистами: самочинные расправы над бандеровцами, безусловно, станут одним из неизбежных побочных следствий разгрома нацистской Украины. Здесь важно, чтобы количество подобных происшествий удалось свести к минимуму: наказание преступника должно одновременно становиться также мерой защиты провинившегося и его семьи от людского самоуправства. Ибо слишком много горя причинили хунтовские каратели людям, а значит — найдутся желающие отплатить им той же, если не большей, монетой. Институт кровной вражды, в отличие от народов того же Кавказа, у нас отсутствует уже почти тысячу лет, равно как устоявшиеся веками сложные процедуры и ритуалы разрешения противоречий таким путём. Для незнакомых с кавказскими традициями: убийство обидчика, как минимум без предварительного выдвижения претензий его родственникам, считается банальным преступлением, и автоматически делает убийцу изгоем общества. Не будем рассуждать на тему, хорошо это или плохо, важно другое: доморощенные поборники возрождения кровной мести вряд ли будут ограничивать себя какими-либо моральными и правовыми барьерами. Более того, даже самое бесчеловечное обращение с противником в глазах таких людей является воплощением высшей справедливости, по сравнению с которой законы Божьи и людские — ничто. Отметим, что именно апелляция к высшей справедливости во все времена была главным мотивом совершения террористических актов.
Даже самое суровое наказание поверженного бандеровца должно стать проявлением гуманизма, а не расправой над ним. Ведь главная задача наказания как нормы права — дать человеку возможность осознания собственной неправоты и деятельного раскаяния за свой проступок. И тем самым — уберечь его от совершения более тяжких преступлений в будущем. По этому поводу вспоминается нравоучительное стихотворение из старой хрестоматии по литературе XVIII в., в котором идущий на плаху злодей горько сожалеет, что прежние «лихие дела» ему сошли с рук:
О, если б я наказан прежде был —
Теперь бы казнь не заслужил:
И в наказаньи польза есть большая!
Деятельное раскаяние — то, в чём будет более всего прочего нуждаться украинское общество, а точнее — постукраинское, после разгрома бандеровщины, и правовые инструменты денацификации — только один из аспектов проблемы. Не менее важна нравственная составляющая: людям потребуются новые ориентиры в условиях категорического слома старых ценностей.
Модель грядущего постукраинского социума в определённой мере будет представлять некое подобие Германии первых послевоенных лет. Если вспомнить историю, то для большинства немецких граждан Гитлер был виноват только тем, что проиграл войну. На участников антифашистского сопротивления чаще всего смотрели криво, считая их изменниками, однако, открыто выражать негативное отношение опасались по вполне понятным причинам. В отношении преступлений нацизма основная масса заняла глухую оборону: «Не видели, не слышали, не знаем!» А вот отсутствие партизанской борьбы в побеждённой Германии можно объяснить разве что рационализмом мышления жителей страны: у нас такого точно быть не может, и постукраинских реалий это тоже касается. То есть, нам придётся столкнуться и с тем, что вина хунты будет заключаться в её поражении, и со стремлением выгородить себя, свалив вину на другого, и с тем, что определённый процент побеждённых не пожелает сдаваться.
Насчёт последней категории — проще всего, ибо эта технология отработана в Чечне: силовое подавление мятежников и перерезание им финансовых потоков довольно быстро делают своё дело, ибо голыми руками много не навоюешь. А далее для тех, кто пожелает вернуться к мирной жизни, вступает в действие программа социальной реабилитации: человек получает амнистию и помощь в адаптации к новым условиям, но в обмен на полный разрыв с прошлым. При этом амнистированный остаётся на свободе, но под надзором: мухлевать только ради того, чтобы избежать наказания, не получится.
Касательно люстрации — её программа должна быть хорошо продуманной с прозрачными правилами игры: оголтелых бандеровцев к власти допускать нельзя, но придётся идти на компромисс с определённой частью хунтовских госслужащих. Хотя бы потому, что поставить привозной управленческий аппарат, который будет ещё и не таким эффективным, во все времена обходится дороже, чем перековать на свой лад туземных чиновников.
На простых людей очень благотворно действует участие во всевозможных репарационных и восстановительных мероприятиях. В данном случае и трудовой процесс, и сбор средств должны сопровождаться активным и постоянным внушением азбучной истины о том, что ломать — не строить. Необходимо и формирование у жителей Постукраины чувства даже не столько вины, сколько сожаления, за такую мрачную страницу истории как бандеровщина: оно должно пробуждать искреннее желание искупить то зло, которое народу Донбасса и Новороссии принесли нацистские каратели.
Бытует расхожая фраза о том, что «без прощения не бывает примирения»: принципиально не иду навстречу тому, кто произнесёт её при попытке восстановить нарушенные ссорой некогда добрые отношения. Причина недоверия простая: этими словами мне прожужжал все уши сосед, затопивший нам квартиру и не желавший возмещать ущерб. И ладно, если бы виновный испытывал финансовые затруднения (в этом случае грех не решить спор устраивающим всех компромиссом!), но с материальным аспектом у этого человека было всё нормально. Зато хватало наглости назойливо твердить красивые словеса о прощении и примирении, за которыми скрывалось одно-единственное требование отказаться от претензий. Пришлось восстанавливать справедливость через суд…
Соответствие слов реальному положению дел называется истиной, мыслям — правдой, чувствам — искренностью. Разумеется, из уст побитых бандеровцев будут часто звучать сладкие, но преисполненные змеиным ядом фальши, речи и о братстве, и о том, что они больше не будут, и просьбы о прощении ради примирения. Поэтому все желающие уклониться от ответственности должны услышать от нас жёсткий ультиматум: путь к прощению лежит только через самое деятельное покаяние в течение определённого времени. Докажи поступками истинность и искренность своих извинений, свой полный разрыв с нацизмом — и только на таких условиях будем с тобой разговаривать! Ведь прощения нельзя требовать: оно даруется бывшему неприятелю в знак того, что тот более неспособен причинить зло другим.
Александр ДМИТРИЕВСКИЙ
______________________________________________________________________Присоединяйтесь к МИА Новороссия в Facebook, ВКонтакте, Twitter, Google+, Одноклассники, Feedly и через RSS, чтобы быть в курсе последних новостей.
______________________________________________________________________Если вы хотите поддержать коллектив Молодежного Информационного Агентства «НОВОРОССИЯ», просьба отправлять переводы на Яндекс-Кошелек: 410014056051536
