«Древняя истина: из всех войн самая страшная — гражданская. Она раскалывает нацию. Когда же ещё народ сольётся с народом, когда же затянется сквозная рана и продолжится естественная жизнь?! Историческая наука на этот счёт нас долго сознательно, а может быть и бессознательно, оглупляла, а писатель был блокирован и не мог сказать всей правды…».
(из интервью Юрия Поликарповича Кузнецова)
Мне приснились сны моих врагов
Странно, что поэзией Юрия Кузнецова не зачитываются сейчас. Впрочем, и странного нет ничего. Поэзия — это вершина искусства (не путать с текстами), это искусство СЛОВА. А оно, как известно, было в начале. Эта изначальная, тонкая структура бытия недоступна тем, кто к Слову глух. А мы оглушены. Оглушены разрывами снарядов, постоянными выстрелами, а изначально — своими мелкими заботами, звучащими для нас громче криков раненного осколками человека. Потому не слышим слово поэта, которое ещё совсем недавно предсказало войну в Донбассе.
«Я погиб, хотя ещё не умер,
Мне приснились сны моих врагов.
Я увидел их и обезумел
В ночь перед скончанием веков.
Верно, мне позволил Бог увидеть,
Как умеют предавать свои,
Как чужие могут ненавидеть
В ночь перед сожжением любви».
Оговоримся — не конкретно в Донбассе. Россия — широка. Но воронка разверзлась именно здесь. Кузнецов не раз подчёркивал, что впереди — страшные времена, а он эти времена очень сильно чувствует… Поэт, рождённый в феврале 1941 г., ушёл от нас в 2003 г. В апреле 2003 г. я читал его стихи любимой девушке и думал: «Как хорошо, что я дышу одним воздухом с живым поэтом!». Юрию Кузнецову тогда оставалось жить считанные месяцы.
Сказка русского лица
Родился поэт на Кубани 11 февраля 1941 г. — «за несколько шагов» до войны. Война унесет жизнь его отца, который погибнет в Крыму при штурме Сапун-горы. Здесь нельзя не вспомнить стихотворение, которое многим казалось «эпатажным»; на самом деле — выражающее классическую гамлетовскую трагедию:
«Я пил из черепа отца
За правду на земле,
За сказку русского лица
И верный путь во мгле».
Именно третья строчка создаёт волшебство — в руках поэта череп превращается в лицо, в лик, сказочный лик, как символ воскрешения. Профессор ДонНУ Владимир Фёдоров, лично знавший Кузнецова, подчёркивал, что именно Юрию Кузнецову удалось преодолеть антиномию, появившуюся в русском словесном искусстве со времён ухода Пушкина. «Мережковский как-то сказал, что Пушкин распался на две своих ипостаси: на ясновидца духа Достоевского и на ясновидца плоти Толстого. Ожидался поэт, который преодолел бы эту антиномию. Именно таким поэтом был Юрий Кузнецов», — подчёркивает Владимир Федоров.
От себя отметим, что традиция классической русской поэзии в творчестве Юрия Кузнецова обрела более, так сказать, предельное выражение, согласно строчке самого поэта — «До последнего края». Например, тютчевское столкновение бытия и небытия в творчестве Кузнецова проявляется в более страшной наглядности:
«Ночь!.. Опасайся мыслей
С пёсьими головами.
В душе горят, не мигая
Зелёные лица сов.
И тело стоит отдельно —
Не прикоснись руками,
Когда идёт по восьмёрке
Стрела мировых часов».
«Символические образы в поэзии Юрия Кузнецова часто отмечены поистине вселенским размахом», — пишет русский мыслитель, историк, литературовед Вадим Кожинов. — «И воспринимать эти образы в рамках повседневного существования личности — значит упускать их подлинный смысл».
И останутся губы кричать
Сам поэт подчёркивал, что его дар раскрылся, когда он написал следующее стихотворение:
«Всё сошлось в этой жизни и стихло.
Я по комнате кончил ходить.
Упираясь в морозные стёкла,
Стал крикливую кровь холодить.
Я вчера в этом доме смеялся,
Кликнул друга, подругу привёз.
И на радостях плакать пытался,
Но судьбы не хватило для слёз.
Так стоял в этом смолкнувшем доме.
И на божий протаяли свет
Отпечатки воздетых ладоней
И от губ западающий след.
Я рванусь на восток и на запад,
Буду взглядом подругу искать.
Но останутся пальцы царапать,
И останутся губы кричать».
Дальше образы поэта становятся всё более наглядными; приём прост и сложен сразу — поэт обращается к самым интимным сферам бытия и раскрывает их, словно выстрел за выстрелом, точными метафорами. Отсюда — дерзкие образы в любовной лирике поэта, которые, можно сказать, балансируют «на грани фола»:
«За дорожной случайной беседой
Иногда мы любили блеснуть
То любовной, то ратной победой,
От которой сжимается грудь.
Поддержал я высокую марку,
Старой встречи тебе не простил.
И по шумному кругу, как чарку,
Твое гордое имя пустил».
Кульминацией этой темы в творчестве Юрий Кузнецова стало стихотворение «Брачная ночь»:
«Это женщины — годы неслись
На меня, не прощая измены.
Словно стая потерянных лиц
Налетела и смотрит сквозь стены.
Эти годы я кинул давно,
Эти лица я помню едва ли.
— Снами бог! — и разбили окно.
И меня от тебя оторвали».
Я летаю во сне и меня люди сна ненавидят за это
…Поэт не раз подчёркивал, что грядут очень страшные времена для России, «а я эти времена очень сильно чувствую». Когда начался конфликт в Приднестровье, поэт сорвался и поехал туда, но об этом не написал ни строчки. «Запомните, может случится бойня и похлеще», — предупреждал он.
А в 1993 г. после событий в ночь на 4 октября он написал следующее:
«Что мы делаем, добрые люди?
Неужели во имя любви
По своим из тяжелых орудий
Бьют свои? Неужели — свои?».
Противоречия усиливаются с каждым годом: творческий расцвет Кузнецова сопровождается не только трагическими перипетиями с Родиной, но и жизненными неурядицами, снабжёнными травлей поэта в либеральных и отчасти — в патриотических литературных кругах. По сути, несмотря на должность редактора отдела поэзии в «Нашем современнике», поэт оказывается всеми оставлен (отметим, в итоге в день смерти поэта практически ни один телеканал, ни одно издание не удосужилось поместить хотя бы небольшой некролог).
«Туча в сумерки. Буря огня.
Тьму свою отдаю ради света.
Я летаю во сне и меня
Люди сна ненавидят за это».
При этом он создаёт ряд шедевров — поэмы «Юность Христа», «Путь Христа», «Сошествие в ад». Последняя поэма по глубине и силе равна дантовской «Божественной комедии». По благословению Алексия II Юрий Кузнецов переложил на современный поэтический язык лучшее произведение древнерусской церковной словесности — «Слово о законе и Благодати». Юрий Кузнецов начал писать поэму «Рай», но сердце поэта остановилось на первых строчках… Он похоронен на Троекуровском кладбище столицы России.
…Грядущими сиротами любим.
Юрия Кузнецова не будут читать ещё долго — поэтическое бытие само по себе слишком отдалено, замкнулось, отстранилось. Да, люди пишут стихи, но они редко имеют отношение к поэзии. Сам поэт предсказывал, что его творчество поймут «лет через 50».
«Меня убили всё ж наполовину,
А мне осталось добивать себя.
И незачем вину или причину
Искать, коли в глаза глядит судьба.
Чем пустоту живую после смерти
Заполните?.. Ничтожеством своим?
Как горько буду я на этом свете
Грядущими сиротами любим!
Вспылит земля на резком повороте,
И отлетит живая злоба дня.
За эту пыль, за эту смерть в полёте
Я всех прощу… Но кто простит меня?».
Максим ГАЗИЗОВ
Присоединяйтесь к МИА Новороссия в Facebook, ВКонтакте,Twitter, Google+,Одноклассники, Feedly и через RSS, чтобы быть в курсе последних новостей.
______________________________________________________________________
Присоединяйтесь к МИА Новороссия в Facebook, ВКонтакте, Twitter, Google+, Одноклассники, Feedly и через RSS, чтобы быть в курсе последних новостей.
______________________________________________________________________Если вы хотите поддержать коллектив Молодежного Информационного Агентства «НОВОРОССИЯ», просьба отправлять переводы на Яндекс-Кошелек: 410014056051536
