Именины Кобзаря: Хата с краю горит первой

В марте и родился, и умер Тарас Шевченко, он же Кобзарь, — один из ключевых и едва ли не священных символов «независимой» Украины. И, надо признаться, этот символ весьма показателен как в культурном, так и в политико-идеологическом плане. Поэтому он интересен и нам.

Завидная биография

«Солнцем украинской литературы» Кобзарь был провозглашен ещё в советские времена, и, кажется, что лучшей кандидатуры на это звание действительно нет. Если как «талант» с Шевченко мог потягаться Франко, а как «жертва режима» — Стус, то ни у кого не было подобной суммы двух составляющих: дарования и судьбы.

Вначале поговорим о биографии, так как именно благодаря ей вокруг фамилии Шевченко парят эпитеты «величайший» и «гениальный». Нам, со школы привыкшим к ужасным рассказам о тяжелой доле Кобзаря, может показаться странным следующий вывод, но — о такой судьбе поэты могут только мечтать.

Советским и украинским литературоведам, всегда ставящим гражданскую позицию выше творческих возможностей, даже придумывать ничего не пришлось. Крепостной, получивший свободу. Самородок, покоривший Петербург. Поэт, бичующий самодержавие. «Страдалец за правду», несломленный ссылкой. Словом — герой.

В подобный героико-жертвенный узор звёзды сошлись только над Солженицыным и Бродским. И если на роль «жертв режима» ещё кое-как подходили Пушкин, Лермонтов и Достоевский, то «борцов-революционеров» из них уж никак не получалось. То ли дело Шевченко! Он и против крепостного права был, и царя «аспидом» называл, и ссылку по политической неблагонадежности схлопотал. Что ж ещё для славы нужно?

Талант поэта — величие нации

А нужен ещё талант. Оговоримся сразу — Шевченко не гений. В наше самовлюблённое время это понятие обесценилось настолько, что им можно назвать любого графомана. Дескать, творчество не спорт, и объективных критериев оценивания для деятелей искусства не существует. Это очень удобная логика, обнадёживающая тысячи «непризнанных талантов», но она неверна. Как правило, одна нация порождает только одного гения — того, кто наиболее полно сформирует и выразит её главную суть и идею. У русских — Пушкин, у англичан — Шекспир, у немцев — Гете, у французов — Рабле, у итальянцев — Данте, у испанцев — Сервантес. А масштаб и значение гения соответствует идеологическому и политическому масштабу его нации. Поэтому действительно гениальные деятели искусства были только в империях. При всём уважении, калибр Мицкевича, Неруды и Шандора Петефи так же меньше калибра вышеперечисленных писателей, как на политической арене Польша, Чехия и Венгрия «мельче» Англии, Германии и Франции.

Украина же, несмотря на свой геополитический потенциал (от территорий до природных ресурсов) в идеологическом плане оказалась карликом-марионеткой. Почему? Потому что выразителем украинской псевдонациональной идеи был выбран Шевченко. Был ли другой вариант? Был.

Пародия как предел возможностей

Максимум творческих способностей малороссов явили два писателя: Гоголь и Котляревский. Николая Васильевича на «украинский парнас» перетащить не удалось — всё-таки он писал на имперском русском. С Иваном Петровичем ситуация иная.

В хрестоматиях признают только одну заслугу Котляревского — хронологическое первенство. Но его «Энеида» не просто «первое художественное произведение на разговорном украинском языке» — это эстетический предел этого языка.

«Украинский литературный язык» искусственно смоделировали на основе малоросских диалектов (иными словами, сельских говоров). Таким образом, именно село стало культурным и мировоззренческим ядром Украины.

Слабые стороны подобного выбора очевидны. Во-первых, село — это «вчерашний день». Город — вот будущее цивилизации. (Трагизм и одновременно необходимость этого исторического процесса ярко выразился в творчестве Есенина и Распутина). Украинцы же целую «национальную идентичность» построили на вышиванках и рушниках, то есть на «антикваре». Во-вторых, языковые, а соответственно, и мыслительные возможности села ограничены сельским бытом. Вот почему Гоголь использовал малоросскую речь, когда писал о хуторе близ Диканьки и полностью отказался от неё, когда вышел на «невский проспект». Вот чем объясняется тематическая ограниченность всей украинской литературы — сам язык «не пускал» её за околицу. Вот почему переводы «серьёзных» научных и философских произведений на украинский выглядят смешно — селянин в городе тоже выглядит и ведёт себя нелепо.

Однако этот минус можно превратить в плюс — если смешить специально. И именно Котляревский первый понял и воплотил истинное обаяние малоросской речи. Она должна звучать в комедии, ведь именно на этом языке смеются сельские парубки и чернобровые казачки. Перескажите Данте сленгом или матом — и вы получите вторую «Энеиду». И чем серьёзней выбранная тема (в нашем случае героический эпос Вергилия), тем смешней будет перевод на украинский. Для примера представьте кузнеца Вакулу, рассуждающего с Чубом о диалектике Гегеля.

– Куме.

– Га?

– А хто такий пан Хехель?

– Ой, то вражий син, таку бисовську науку вигадав, що й чорт не розбере.

– То вин жид?

– Звисно жид, як наш шинкарь.

Открытое Котляревским и Гоголем очарование малоросского диалекта пленило и Пушкина. Вспомним его отзыв о гоголевских «Вечерах»: «Они изумили меня. Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия!».

Серьёзность не признак ума

Увы, Котляревский не стал маяком украинской литературы. Хотя именно его «Энеида» более всего соответствовала истинному духу малороссов: трудолюбивых, здоровых людей с метким словом и весёлым нравом. Но иные люди жили на западных землях нынешней Украины — и именно их «хуторской менталитет» стал стержнем «державной» идеологии.

Галичанам и прочим «западенцам» исторически было не до смеха. Выживание в составе Польши, Венгрии и Чехии на правах «пёсьей крови» сформировало их интересный психологический тип: гремучую смесь запредельной гордыни и злопамятной обидчивости. Бесправные и забитые они воспрянули духом после развала Союза. Тогда всё перевернулось: вчерашние изгои стали героями, позор назвали триумфом. Бесславную историю западной Украины «пересмотрели»: они не были под ляхами, а «жили в Европе», они не предали Родину, а сражались против «советских оккупантов». Впрочем, даже в вывернутой наизнанку реальности им нечем было гордиться. Поэтому все нынешние «красные даты» Украины больше похожи на поминки, чем на праздники. От чествования жертв «голодомора» до бандеровских шествий — сплошной траур. А после отмены 23 февраля у восточной и «настоящей» Украины остался только один (!) общий праздник — Новый год (9 мая для них «день поражения», католическое Рождество они предпочитают православной Пасхе, а «день независимости» как был пустышкой, так и остался).

Ещё раз подчеркнём — Львов стал культурной столицей Украины потому, что больше Киева и Харькова соответствовал взятому в 1991 г. прозападному курсу. А уже львовскому менталитету «серьёзный страдалец» Шевченко соответствовал больше «несерьёзного смехача» Котляревского. Вдобавок вариант с Котляревским требовал осознания неполноценности «селянской мовы». А признать — это значит признать свою жизнеспособность только в союзе с русской культурой. Притом союзе неравноправном: комедия в иерархии жанров занимает низшее место. Чтобы подняться на высшую ступень трагедии и философии нужно говорить по-городскому — то есть по-русски. Случись так, Украина была бы чем-то вроде лукашенковской Белоруссии: как бы и отдельно, и как бы с Россией.

Но не будем фантазировать. «Истинным» украинцем оказался не весёлый сельский труженик, а закомплексованно-озлобленный бандеровец. Победило творчество Кобзаря: серьёзное и «страдальческое». А страдание в итоге превратилось в главную украинскую «национальную идею». От крепостного права, от «великодержавного шовинизма», от оккупационного коммунизма, от тирана Путина — всё-то «занедбана ненька» страдает.

Позиция несправедливо обиженных очень удобна — она навязывает остальным комплекс вины и одновременно оправдывает любые поступки (как же можно осуждать украинцев за убийства на Донбассе, ведь они так намучились от «голодомора»?). Но, увы, это место давно занято. Евреями. Делиться гордым званием «самых несчастных» они, понятное дело, не станут. Особенно с теми, кто фашистких прихвостней ввёл в ранг «национальных героев». Плюс ко всему, идея евреев трагичней, древней и обширней (они страдали всегда и от всех, а не только пару веков, и не только от русских, и страдали по-настоящему).

Сельский диалект остался диалектом. Используемый не по назначению, он превратил трагедию в фарс. А сами украинцы в своём стремлении вызывать к себе жалость — стали жалкими.

Так что идеологическая позиция Украины — задний ряд, крайнее место. Но беда в том, что её это устраивает. Мир украинца (в его «левобережной редакции») начинается и заканчивается хутором. Дальше своего огорода он не видит и видеть не желает. Отсюда и поведение территориально большой Украины как государства-карлика — ну не может село мыслить государственными масштабами. Отсюда болезненное превозношение всего «своего» (вспомним позапрошлогодние чествования 200-летия Шевченко — на нескольких каналах рассказывали, что люди становились перед портретом Кобзаря на колени; дескать, обратите внимание, как свят и велик наш поэт). Отсюда категоричный отказ от русской культуры (действительно, чем это Остап Вишня и Панас Мирный хуже Лермонтова с Шолоховым?). Отсюда упрямство и принципиальное нежелание признавать свои ошибки по принципу «краюсь-мучаюсь — не каюсь» (хотя способность «покаяться» и признать свою вину, качество, в общем-то, хорошее, но уж слишком русское). Отсюда и постоянное злорадство — когда самому гордиться нечем, радуешься, что у «соседа корова сдохла» (особенно приятно, если у русского соседа). Отсюда несамостоятельность и постоянное желание отсидеться в хате с краю (раз «независимость» сама собой настала, то, может, и Крым с Донбассом как-нибудь сами собой вернутся). Отсюда и вечное стремление найти пана «на стороне», который сам решит за них все вопросы (Карл XII, Гитлер, Обама, НАТО и т.д.).

Да, в хате с краю можно отсидеться, но в ней нельзя долго жить. Подобная хуторская идеология хороша для карликов типа Хорватии и Македонии. Украина слишком велика для такой узкой мысли. Широким степям Малороссии и мысль нужна широкая. Если же идеология не поменяется (а изменений с нынешним «правительством» не предвидится), страну ждёт распад на множество ненавидящих друг друга хуторов.

P.S. Автор сознательно не использовал цитаты из произведений Шевченко: как символ Кобзарь гораздо значительнее Кобзаря-писателя.

Артём ЮРЬЕВ

Присоединяйтесь к МИА Новороссия в Facebook, ВКонтакте,Twitter, Google+,Одноклассники, Feedly и через RSS, чтобы быть в курсе последних новостей.